Легендарная группа «PLAZMA» возникла в начале 90-х в славном героическом Волгограде и сначала называлась «Slow Motion». Отцы-основатели группы — Роман Черницын и Максим Постельный – стали одними из первых российских музыкантов, которые начали писать и исполнять песни на английском языке, и первыми, кто добился с англоязычными песнями ошеломляющего успеха на родной сцене – как в провинции, так и в столице.
В 1999 году ребята переехали из одного города-героя в другой – из Волгограда в Москву — и поменяли провинциально-медленное и где-то даже ленивое название Slow Motion на лёгкое, и в то же время сильное и экспрессивное «PLAZMA».
Чрез год пламенный «плазменный» хит «Take My Love» звучал из всех радиоприёмников страны и ближнего зарубежья, а диск с одноименным названием стал лидером продаж в России.
В последующие годы группа развивалась и укрепляла свои позиции в отечественном музыкальном пространстве, записывая новые хиты, снимая клипы, экспериментируя с музыкой и текстами (записали даже совместно с Алёной Водонаевой свою единственную композицию на русском языке — «Бумажное небо»).
О том, как живёт «PLAZMA» сейчас, как ребята воспринимают своё прошлое и каким видят будущее, что думают о современной музыке, Максим Постельный и Роман Черницын рассказали в интервью нашему корреспонденту Юлии Делягиной.
— Почему российская группа решила писать и исполнять музыку только на англоязычные тексты?
Максим:
— Когда мы начинали писать собственные песни, мы язык не выбирали. Это было для нас вполне естественно. Это был язык, на котором в то время, в начале и середине 90-х, пели наши кумиры, и вопроса, на каком языке петь – на русском, французском, итальянском, для нас не стояло. Конечно, на английском. Потому что все, кого мы любили, пели на английском, всем это очень нравилось, и мы, естественно, хотели продолжать в том же духе.
— Кто были вашими кумирами?
— Кумиры были разные. Сначала это были представители диско 80-х: Modern Talking, Bad Boys Blue, C.C.Catch… Все они, безусловно, повлияли на наше становление. Но в то же время мы с удовольствием слушали очень популярный в те годы heavy metal: Accept, Helloween, W.A.S.P. и т. д. Позже наши предпочтения сформировались более точно, и остаются неизменными уже на протяжении всей жизни. На протяжении всей жизни для нас номер один – это группы a-ha. Очень любим Metallica, Depeche Mode, R.E.M. Из современных — Coldplay, Keane, London Grammar, Rhodes и многие-многие другие. То есть, на наш взгляд, очень знаковые артисты, которые действительно, как нам кажется, оставят свой след в мировой культуре.
— Вы сначала стали очень популярны в своём родном городе – Волгограде, и только потом начали раскручиваться в Москве. Интересно, как вы ощутили после переезда разницу между городами, и как проходило ваше становление, ваша раскрутка в столице?
— Москва – это, конечно, особый город, и, тем не менее, когда мы сюда приехали, мы были абсолютно уверены в собственных силах. Эту уверенность дал нам наш родной Волгоград, в котором нас любили и поддерживали не меньше, чем московских звёзд, а некоторых случаях даже больше. Москва приняла нас достаточно прохладно, как, наверное, и любого артиста, который приезжает сюда из провинции. Но мы, повторю, были полностью уверены в себе. Волгоград – это модель страны в миниатюре, это город со своими пристрастиями и страстями, а в провинции, я уверен, страсти естественнее. Они не так сильно зависят от центральных каналов – люди слушают ту музыку, которая им нравится, а не ту, которую постоянно старается навязать Москва. То есть, подход простой: не нравится – значит на фиг. В Москве мы сначала мало что понимали, но в нас поверили. В нас поверили Дмитрий Маликов, в нас поверило руководство «Европы Плюс» и Юрий Аксюта, очень поддержали нас, и когда мы попали в центральное медийное пространство, у нас уже, в принципе, всё сложилось, и ни к чему не надо было подстраиваться.
— Но ведь в тот период всё равно публика диктовала свои вкусы, свои предпочтения…
— Тот период был гораздо более свободен с точки зрения формата. В форматах крупнейших радиостанция могла звучать самая разная музыка. Сейчас вы такого не услышите, всё очень чётко форматировано: шаг влево, шаг вправо считается побег, прыжок на месте – провокация. В какой-то мере, это хорошо, это веяние времени. Но ведь и машины сейчас служат по два-три года, не больше, а когда-то по пятнадцать лет на одной машине ездили… Сейчас просто времена изменились.
— Сейчас всё одноразовое?
— Не всё. Но одноразовый продукт появляется и исчезает в огромных количествах.
— И музыка в том числе?
— Да. Но среди этого «одноразового», естественно, появляются какие-то значимые группы и исполнители. Но музыки сейчас такое количество, что я даже не представляю, как современная молодёжь во всём этом ориентируется.
— В 90-е был прорыв в музыке. К нам пришёл Запад…
— Да, мы только-только стали понимать, что кроме Лещенко и Кобзона существует и другая музыка. Но нам повезло в том смысле, что мы формировались во время перелома в музыке. Если бы мы начали работать чуть раньше или чуть позже, мы, возможно, были бы совсем другими. А мы попали как раз в то время, когда было действительно «золотое сечение» в западной музыке, то есть до нас доходило только лучшее. Я сейчас вспоминаю, когда по Советскому ТВ В 1990 г. стали показывали двадцатку «MTV». Это же сливки мировой музыки! Нам показывали лучшее. Мы были избавлены в то время от всякого «шлака». В мире и тогда была куча «шлаковой» музыки, но до нас это не доходило. Мы сформировали свой вкус именно на той качественной, отобранной, селекционной музыке, которая попадала в Россию. И я совершенно не понимаю, как сейчас люди ориентируются в потоке всего-всего-всего…
— Сейчас полная музыкальная дезориентация…
— Конечно. Полнейшая. Я думаю, это просто такое время. Это пройдёт.
— Сложно ли сейчас попасть в ротацию? Понятно, что можно попасть на радио. А на телеканалы?
— Конечно, сложно. И на радио попасть сложно. На радио попасть ещё сложнее, чем на телевидение. Потому что на некоторые телеканалы можно просто прийти с деньгами — и ты уже в эфире.
— Вы сейчас пишете новую музыку?
— Пишем, разумеется…
— Расскажите о ваших новых работах.
— Мы сейчас переформатируем собственное творчество, начинаем играть живыми инструментами, минимум электроники. Нам интересно экспериментировать. Помимо этого, мы продюсируем парочку коллективов. Один из них – группа «NAVY», это две прекрасные девочки. К сожалению, мы выбрали это название задолго до всех этих событий в мировой политике, и сейчас это слово напоминает о военно-морском флоте США. Но для нас это было просто красивое, нежное, загадочное слово. В фильме «Аватар» есть такое племя – нави. Девочки поют на русском языке. Изначально мы планировали, что они будут исполнять по-русски песни «Плазмы» в новых аранжировках, но они, естественно, поют и свои песни.
— Вы сказали о двух проектах…
— Второй проект – группа «О’Gенри». Прекрасный коллектив, пацаны – великолепные музыканты, всё делают сами, мы только помогаем им каким-то руководством, советом, продвижением.
— Расскажите о ваших собственных проектах.
— Конечно, мы реализуем и свои собственные проекты. Одна из наших новых песен «Tame Your Ghosts», на неё мы собираемся снять видеоклип и уже сделали лирик-видео.
— Мы его можем где-нибудь увидеть?
— Только в интернете, на rutube, youtube. На телевидении лирик-видео не показывают.
— Многие музыканты считают, что будущее за интернетом, и поэтому свои произведения распространяют через сеть. Как вы думаете, это действительно так?
— В последние годы это действительно так. Мы знаем много прецедентов, когда артисты, не прибегая к средствам массовой информации, достаточно мощно о себе заявляют с помощью интернета. (к разговору присоединяется Роман Черницын)
Роман:
— Но с одной оговоркой. Как любая хорошая идея, интернет-пространство сейчас тоже используется часто с рекламной целью, и, к сожалению, иногда, чтобы получить большое количество очень хороших отзывов, можно просто заплатить. Это не столь глобально, но это есть. И теперь очень сложно отличить артиста действительно стоящего от артиста проплаченного. Я порой реально путаюсь. Бывает, что песня, в которой я ничего не понимаю, получает миллионы просмотров, и наоборот.
— Наверное, чтобы заявить о себе, надо знать, как пользоваться интернет-пространством…
Роман:
— Безусловно, это тоже своего рода искусство.
Максим:
— Есть люди, которые просто накручивают голоса на youtube. Есть такие технологии. Но опять-таки, количество голосов не является показателем популярности.
Роман:
— Но ведь все, кто заходит на youtube, первым делом обращают внимание на количество просмотров. И те же директора радиостанций, когда им присылаешь ролик, они смотрят, сколько его прослушали или просмотрели в интернете.
Максим:
– Это было пару лет назад, и этим многие пользовались. Сейчас это уже не так, потому что директора знают, что это количество просмотров можно легко накрутить.
— Были ли у вас задумки побывать с концертами на Западе? Ведь у вас достаточно качественная европейская музыка. Когда я вас впервые увидела, ещё не зная, кто вы, я считала, что «PLAZMA» — это стопроцентно европейская группа.
Роман:
— Когда я был совсем подростком, мне очень хотелось уехать и жить в другой стране. Меня настолько привлекала эстетика западной музыки, что я готов был бросить всё, чтобы уехать. Но потом мы стали старше, и мне уже никуда не захотелось уезжать. Мы даже негласно поставили перед собой цель: изменить ситуацию, когда считалось, что петь на английском языке — это непатриотично. Хотя весь мир поёт по-английски, и никому в голову не приходит упрекнуть в непатриотичности, например, группу a-ha из Норвегии. На самом деле, английский язык – это международный язык поп- и рок-музыки. Он, что греха таить, самый благозвучный с точки зрения певческой фонетики. Но когда мы начинали, в 90-е годы, наши песни вызывали у продюсеров зачастую недоумение. Нам говорили: «Ребята, вы же в России живёте! Почему по-английски? Песни у вас хорошие, переведите всё на русский, и тогда мы будем с вами разговаривать». Но так получилось, что в нашем родном городе с нашими английскими песнями мы стали самой или одной из самых популярных волгоградских групп. У нас было по несколько концертов в неделю, и мы прекрасно зарабатывали себе на жизнь исключительно музыкой, что по тем временам было совершенно нетипично. —
Расскажите, как у вас происходит само написание песни?
Роман:
— По-разному.
Максим:
— Это таинство. Когда как идёт. Иногда первыми рождаются слова, иногда – звук… Я думаю, не очень интересно читать и слушать, как рождаются звуки. Интересно слушать то, что рождается, саму песню.
— Что вы планируете делать в будущем: больше продюсировать или заниматься своими собственными проектами?
— А можно совместить?
— Конечно…
— Спасибо! Так и сделаем.
— Что бы вы хотели пожелать начинающим музыкантам, которые только приехали в Москву?
— Это очень сложный вопрос. Если бы вы мне его задали лет пять-семь назад, я бы пошагово расписал вам инструкцию, что нужно делать, и только потом понял бы, хорошо это или плохо. Сейчас я абсолютно не знаю, что посоветовать. Ребята, напишите хит и убедите кого-то, что это хит. Желательно убедить побольше людей. И всё. Или приезжайте с большим мешком денег. На самом деле сценариев много. Стратегия действия зависит от многих вещей: что именно ты хочешь, являешься ли ты композитором или ты просто певец и считаешь себя невероятно одарённым, живёшь ли ты в Москве или не в Москве, есть у тебя деньги или нет денег… Всё это имеет огромное значение.
— Сейчас многие всё сводят к деньгам. Чтобы быть популярным, надо иметь деньги…
— Не то чтобы всё, но в любом случае создание продукта, который ты будешь показывать, создание образа, работа в студии, — это затратные вещи. Даже если предположить, что ты чертовски гениален, что у тебя достаточно потенциала для раскрутки через интернет, всё равно, чтобы изначально показать свой продукт, нужны вложения.
— Спасибо за интервью.
Интервью и съемки прошли при поддержке наших хороших друзей – компании по производству женской одежды RISE www.risesv.ru , www.ypsilonstudios.com и ресторана “GRAFF Lounge” graff-lounge.ru